Сводный энциклопедический словарь по психотерапииБ. Д. Карвасарский - Психотерапевтическая энциклопедия ПСИХОАНАЛИЗ И ЛИТЕРАТУРАПСИХОАНАЛИЗ И ЛИТЕРАТУРА. Многие ключевые понятия философии Фрейда (Freud S.) имеют литературное и литературоведческое происхождение. В его произведениях обширно представлены ссылки на Аристотеля, Гёте, Грильпарцера, Гейне, Гофмана, Келлера, Ибсена, К. Ф. Мейера, Ницше, Шопенгауэра, Шекспира, Софокла, Стриндберга, Золя и других писателей. В своих исследованиях душевных процессов Фрейд вплотную подошел к границам естественнонаучных методов, но, в отличие от многих, не остановился на достигнутом и не стал поспешно объявлять несостоятельным все, что не поддавалось естественнонаучному объяснению. В этом сложном положении он принял неожиданное решение и всю свою дальнейшую жизнь следовал «окольным путем» — путем психотерапевтической реконструкции биографии отдельного человека. В свое время Фрейд заметил, что истории болезни, которые он пишет, читаются как новеллы. В начале века представители гуманитарных наук не мыслили психоанализ вне литературы, к которой психоаналитики обращались в поисках аргументов в пользу своих гипотез. Аналитик и поэт представлялись в известном смысле «коллегами». Несмотря на то, что литературоведы на первых порах довольно скептически восприняли многие психоаналитические подходы и концепции, последние не могли не привлечь к себе внимание специалистов и со временем стали предметом широкой научной полемики, которая касалась как отдельных интерпретаций, так и психоаналитической эстетики и методологии в целом. В рамках психоаналитической теории возникло несколько моделей творческой личности. Самая известная из этих моделей основана на понятии сублимации, которая первоначально характеризовалась как социально приемлемый способ уклонения от предосудительных влечений (например, гомосексуального характера). Позднее некоторые авторы рассматривали творческие способности и художественное произведение как инверсию или производное от архаического нарциссизма (возвеличенной самости и идеализированного родительского образа); отмечали, что творчество представляет собой своеобразный акт реабилитации, которая контрастирует с сексуальными и агрессивно-деструктивными фантазиями, характерными для раннего параноидно-шизоидного состояния; указывали на роль поощряемой матерью иллюзии всемогущества, когда устраняются возрастные и половые различия, а иногда вообще аннулирует любые различия, придавая идеальные черты и эстетическую ценность объектам анального характера. В рамках последней гипотезы само произведение искусства становится своеобразным фаллическим символом или фетишем. Современные авторы отмечают, что в случае аутентичной сублимации произведение искусства является выражением зрелого идеала Эго, сформировавшегося на основе идентификации с отцом, при этом подчеркивается, что методы психоаналитической литературной интерпретации почти всегда следуют той или иной терапевтической модели. Однако еще Фрейд уделял равное внимание обоим подходам: а) анализу личности автора (по типу анализа психодинамического процесса терапии), при котором произведение последнего интерпретируется как симптом, б) анализу самого произведения, при котором автор воспринимается как талантливый психолог, в известном смысле коллега интерпретатора. Методика любой литературной интерпретации на основе психоаналитических подходов зависит от ориентации толкователя на личность автора, содержание текста, форму текста или восприятие текста, и одновременно — интерес психоанализа не ограничивается аспектами личности и содержания: психоаналитическому исследованию может быть подвергнут любой воспринятый феномен, в том числе формальные элементы того или иного произведения. Психоанализ личности художника не ставит своей целью сбор данных, уличающих писателя в абнормальности. Речь идет скорее о реконструкции бессознательных структур и причинно-следственных взаимосвязей. Несмотря на целый ряд удачных психоаналитических монографий, посвященных отдельным авторам, с методической точки зрения притязания толкователей, уверенных в том, что психоаналитик может почерпнуть из биографических и автобиографических источников все необходимые ему сведения об авторе, вызывают некоторые сомнения. Психоанализ исследует не внешнюю реальность, а «реальные фантазии», т. е. переживания, находящиеся под влиянием бессознательных или инфантильных фантазий и зачастую резко контрастирующих с объективной реальностью. Поэтому «объективные» (в том числе автобиографические) источники зачастую оказываются бесполезными в ходе реконструкции вытесненного содержания. Перед литературной интерпретацией текстологической направленности стоит другая задача. Исследователь задается вопросом, был ли известен реальному автору подтекст его произведения и связано ли латентное значение текста с динамикой влечений автора. В рамках литературной интерпретации текстологической направленности психоаналитиками уже давно не практикуется популярное некогда весьма вольное толкование символов. Сам Фрейд лишь на протяжении короткого периода своей научной деятельности использовал понятие символа в том значении, которое до сих пор вкладывают в словосочетание «фрейдистская символика», полагая, что определенные элементы фантазий имеют неизменное бессознательное значение. Начиная еще с 1914 г. Фрейд настойчиво предостерегал психоаналитиков от чересчур упрощенного понимания и толкования символов, указывая на то, что толкование символов конкретного сновидения можно осуществить только с помощью свободных ассоциаций самого сновидца, зная все особенности его индивидуальной истории развития, текущего состояния и специфику его комплексов и проблем. Иными словами, не всякий банан, увиденный во сне или введенный в контекст литературного произведения, означает фаллос. Вместе с тем Фрейд допускал, что в области символики, в особенности символики сексуальной, наблюдаются стереотипы, обусловленные культурной средой и представляющие собой уже готовую форму выражения индивидуального бессознательного. Тезис о константном значении символа сохранился сейчас лишь в рамках юнгианской глубинной психологии. В связи с возросшей дифференциацией методов и возникновением в литературоведении течения, ориентированного прежде всего на восприятие и эстетические функции текста, в последнее время наибольшее внимание уделяется психоанализу восприятия литературных текстов. Значительный вклад в развитие психоаналитической литературной критики внес Лоренцер (Lorenzer А., 1986), который поставил вопрос о правомерности применения методов психоанализа в культурологии и пришел к выводу, что при анализе литературного текста следует использовать не клинический подход и методы, связанные с психоаналитической теорией личности, а психоаналитические методы познания. Процесс терапии формируется под влиянием личности психоаналитика и может динамично меняться. Литературный текст, напротив, имеет неизменную форму, подлежит воспроизведению, а его понимание направлено на изменения в состоянии интерпретатора. Психоаналитические идеи и взгляды на природу человека привлекли внимание практически всех значительных писателей XX в. И хотя не все из них относились к идеям Фрейда с симпатией, ряд сюжетов и произведения многих авторов свидетельствуют о достаточно близком знакомстве с работами Фрейда. Отношение литераторов к психоанализу иногда было достаточно полемическим (например, Набоков В. В.), но каждый, кто читал «Лолиту», согласится, что почти все авторские открытия уже были сделаны ранее — в психоанализе. Точки соприкосновения между психоанализом и литературой обнаруживаются не только в тех случаях, когда психоанализ становится литературной темой, а психоаналитик — персонажем романа или фильма, как в «Волшебной горе» Т. Манна или «Кушетке в Нью-Йорке», но и в самой тематической параллельности литературы и психоанализа, которые занимаются целенаправленной реконструкцией человеческих переживаний и поведения в определенных условиях. Литература создает сценарии взаимодействия персонажей, руководствуясь эстетическим принципом оригинальности, предлагая новую развязку или динамику собственных сюжетов. Психоанализ аналогичным образом реконструирует в рамках сотрудничества аналитика и анализируемого возникающие в данных условиях сюжетные схемы, благодаря которым «материал» предстает в новом свете и появляется возможность для дальнейшего развития. Данные параллели позволяют искать тематическую аналогию между процессами психоаналитической реконструкции и современной литературой. Сам психоанализ является частью целительного литературного дискурса, развитие которого наметилось в эпоху романтизма и продолжается поныне. Несмотря на то, что стремление к обретению научного статуса несколько отдаляет психоанализ от литературного дискурса, элементы литературного творчества, несомненно, играют определенную роль даже на психоаналитических сессиях и в процессе преподавания психоанализа, нередко играющего роль своеобразного психотерапевтического процесса для изучающих этот метод. В некотором смысле психическая жизнь может быть представлена в виде процесса перманентного внутреннего повествования, в котором Эго выступает в роли рассказчика, а бессознательное подсказывает сюжетную линию и формирует метаплан и метамотив повествования. Психоанализ литературного творчества в России начал применяться еще в начале века (И. А. Бирштейн, И.Д. Ермаков, Н. Е. Осипов и др.) и приобрел широкое распространение среди психоаналитиков «новой волны» (с 1988), в частности, можно упомянуть работы А. И. Белкина, А. И. Куликова, В. А. Медведева, М. М. Решетникова, С. М. Черкасова и др. Признанием роли России в современном психоаналитическом литературоведении явилось проведение на базе Восточно-Европейского института психоанализа (Санкт-Петербург, 1998) 15-й Международной конференции «Психоанализ, литература и искусство», в которой приняли участие более 120 делегатов из 17 стран Америки, Азии, Африки, Австралии и Европы. |
1.8.2015 12:31 19.7.2015 11:55 12.7.2015 21:31 |