Авторские публикацииСказкотерапия в буддийской культуре - ДжатакиХрипко Елена Геннадиевна
Клинический психолог и психоаналитик 5.Психотерапевтическая функция буддийских джатак5.2. Психоаналитическая интерпретация Джатаки «О леопарде»Совершенно иначе взаимодействие агрессора и потенциальной жертвы представлено в Джатаке о леопарде. ДЖАТАКА О ЛЕОПАРДЕ (426) 2 Говоря: «В порядке ль все, здоровы ли?», Учитель — он жил в ту пору в роще Джеты — начал повествование о козе: «Некогда почтенный Маудгальяяна поселился в горном ущелье с единственным входом. Небольшая площадка у входа служила ему двориком для прогулок. Как-то пастухи решили: «Пусть козы попасутся здесь!» — вошли со своим стадом в то ущелье и зажили там в свое удовольствие. Раз вечером собрали они своих коз и двинулись на новое место. А одна коза, которая паслась поодаль, не заметила, что остальные уходят, и осталась. Когда же коза направилась к выходу из ущелья, ее приметил леопард и, вознамерившись съесть, преградил ей путь. Коза, озираясь по сторонам, заметила леопарда и подумала: «Он затаился там, чтобы убить меня и сожрать! Если поверну назад и кинусь бежать — мне не спастись! Поступлю-ка я так, как в этих случаях поступают люди!» И с этой мыслью коза выставила рога и помчалась прямо на леопарда. И хотя леопард испытывал уже сладостный трепет, полагая, что вот-вот схватит козу, ей удалось избежать его когтей. Она помчалась дальше что было сил, догнала прочих коз и присоединилась к стаду. Почтенный Маудгальяяна, видевший все это, отправился на другой день к Татхагате и, поведав о случившемся, сказал: «Коза та, о всеблагой, сумела избрать нужный способ действия и, свершив подвиг, избежала когтей леопарда!» Учитель же на то возразил: «О Маудгальяяна! На сей раз коза и впрямь спаслась от леопарда, но прежде бывало и так, что леопард хватал козу, громко блеющую, и разделывался с ней!» И, уступая просьбам Маудгальяяны, Учитель поведал ему о прошлом. «В стародавние времена Бодхисаттва обрел свое земное существование в одной богатой семье, что жила в деревне в царстве Магадха. Войдя в зрелый возраст, Бодхисаттва отринул мирские желания, ушел в отшельники и достиг высшего совершенства в искусстве сосредоточенного размышления. Долгие годы прожил он отшельником в Гималаях, но как-то, испытывая нужду в соли и пряностях, пришел в Раджагриху, поставил свою крытую листьями хижину в ущелье среди скал и зажил там. Все произошло так, как и в тот раз: пастухи пригнали туда козье стадо, затем стадо ушло, а одна коза отстала от прочих. И, увидав ее, одиноко бредущую к выходу из ущелья, некий леопард решил: «Съем ее!» — и преградил ей путь. Коза же, увидев леопарда, подумала: «Не остаться мне нынче живой, если только не придумаю способа смягчить его сердце сладостной и приятной беседой. Иначе конец мне!» И, подумав так, коза приблизилась к леопарду, решив попробовать еще издали завести с ним приятный разговор, и для начала пропела: «В порядке ль все, здоровы ли? Леопард подумал: «Эта плутовка хочет меня обмануть, называя «дядей»! Она не знает, до чего я свиреп!» И он пропел ей в ответ: «Коза! На хвост мой наступив, Коза взмолилась: «Дядюшка, не говорите так!» И снова спела: «Ах, дядя, вы лицом ко мне Леопард вскричал: «Что ты городишь, коза?! Нет такого места, где не было бы моего хвоста!» — и спел в ответ: «По всем из четырех сторон Услыхав это, коза решила: «Его, погрязшего в скверне, не прельстишь сладкими речами, заговорю-ка я с ним, как с врагом!» — и пропела: «И прежде говорили мне отец, и брат, и матушка, «Знаю, — отвечал на то леопард, — что ты неслась по воздуху, но на пути своем сюда ты осквернила трапезу мою!» — и он пропел: «Оленье стадо ты, коза, летя, вспугнула; наутек При этих словах коза затряслась от страха и только смогла выкрикнуть сквозь рыдания: «О дядюшка! Не будь жесток и пощади меня!» Но леопард схватил козу за загривок, убил и съел. И вот к сему два стиха, исполненные мудрости Всепробужденного: Схватил за шею леопард козу, к нему взывавшую: И, заканчивая это наставление в дхарме, Учитель истолковал рассказ, так связав перерождения: «Козою в ту пору была эта же самая коза, леопардом — теперешний леопард, отшельником же был я сам». Необходимо отметить, что в ценностной аксиоматике буддийской культуры жертва, виктимная позиция личности, отвергались, как нечто бессмысленное и не соответствующее задачам преодоления страдания. Если в иудео-христианской традиции страдание рассматривалось как знак божественной отмеченности, т.е. как безусловно позитивная характеристика земного существования, то в буддийской культуре страдание отвергалось в качестве неприемлемого следствия прошлых неблагих деяний, как свидетельство недостойных мотиваций, реализовавшихся в предшествующих жизнях. А поэтому виктимность, выступающая личностной позицией, безусловно, не обретала оправдания и легитимации. Итак, на обсуждение вынесена ситуация, которая вызвала удивление у одного из учеников Будды - Маудгальяяны, прославленного в истории буддизма автора одного из канонических философских трактатов. Она представляет собой некий новый опыт поведения в ситуации опасности. История, рассказываемая от лица Будды, призвана показать членам общины разницу между двумя возможными способами реагирования на один из видов агрессии. В тексте подробно раскрывается, какие мысли и чувства привели Козу к гибели. Первоначально она пыталась прибегнуть к хитрости, т.е. актуализировать в своем поведении один из аффектов. (Напомним, в буддийской антропологической концепции хитрость – это аффект, ответственный за один из неблагих путей деятельности) (Ермакова, Островская, 2001, с. 46-131). Но что означает в данной ситуации смягчить сердце Леопарда? Это контрпродуктивное конструирование одной из парадигм, позволяющей Леопарду реализовать его желание, - пары «агрессор – жертва». «Хитрость» Козы открывает возможность для проекции, и тем самым снимает с агрессора–Леопарда чувство вины. Героиня джатаки, принимая на себя роль заискивающей стороны, как бы сообщает своему убийце на бессознательном уровне: «Я – плохая», и, соответственно, он перекодирует это сообщение, как «Я – хороший», т.е. заведомо оправданный своей жертвой. Таким образом, сознательная актуализация аффекта хитрости приводит несчастную Козу к потере контроля над ситуацией. Она уже не владеет ходом развития конфликта, а для Леопарда открыты все наличные возможности: убить Козу, наслаждаться своей победой и ее унижением. С психоаналитической точки зрения, контпродуктивность «хитрости» Козы очевидна: рассчитывая смягчить сердце Леопарда, она изначально построила диалог на повышении нарциссизма своего противника. Коза полагала, что он способен сублимировать свое желание в переживания «величия» и «великодушия». Но у агрессора абсолютно доминировало стремление к поглощению, что требовало непосредственного удовлетворения желания, а не его сублимации. (Кернберг, 2000, 111-131.) С точки зрения буддийской антропологии, просчет Козы состоял не только в том, что она актуализировала аффект, никогда не приводящий на плане поведения к устранению страдания. Козе было неведомо, что алчность как базовый аффект в принципе не может быть трансформирована в благое явление сознания – «великодушие». Коза изменяет диалоговую позицию - «она решила разговаривать с ним как с врагом», т.е. актуализировала аффект «враждебность». Но это только облегчило для Леопарда ситуацию проекции, ибо врага должно уничтожить. Таким образом, мы обнаруживаем типологическое схождение и буддийской и психоаналитической интерпретации рассматриваемого конфликта. Между тем, в джатаке - и это акцентирует внимание на психотерапевтическом смысле текста – отсутствуют дидактические оценки поведения. В повествовании лишь представлены демонстрация и конфронтация с конфликтом, но не предлагаются ни «правильные» решения, ни советы. Выбор линии поведения - за участниками обсуждения. Интерес в аспекте интерпретации представляет завязка повествования, излагающая удивительный случай – Коза все-таки избежала гибели при встрече с Леопардом, решившись поступить так, как «в этих случаях поступают люди». Отметим, что в буддийской антропологии только человек располагает возможностью свободного творческого поведения. Если же он руководствуется аффектами, то креативность утрачивается и человек уподобляется животному. Иными словами, аутентичность и творчество являются собственными, по-настоящему человеческими качествами. И в этом пункте позиция психоанализа типологически совпадает с воззрениями буддийской антропологии. Психоаналитическая интерпретация делает акцент на независимости Козы от своего нарциссического объекта –Леопарда, а буддийская антропология осмысляет эту независимость как предельное ослабление влечения к объектам чувственного мира, увеличивающее свободу выбора.
|
1.8.2015 12:31 19.7.2015 11:55 12.7.2015 21:31 |
 |
2012-2015 © AleGreya.ru